в области реквизиции скота: «Вот должны дать столько—то лошадей, столько—то рогатого скота и овец – и последних, no—возможности, помоложе, не считаясь, стельны ли они или нет; за неисполнение приедет карательный отряд и заберет все». Разъяснений и широкого освещения – куда это берется, с какой целью, с кого именно брать и сколько – этого почти не бывало, лишь за редким исключением, и то – передавалось это крестьянам в чисто лощеном литературном стиле с ненужным подъемом и чуждым этой фразеологии крестьянским массам. Таково, приблизительно, было положение до восстания». Настроение крестьян сотрудники ВЧК выразили следующим образом: крестьянство не против «коммунального хозяйства», но против тех, которые раньше или лентяйничали, или лодырничали, а теперь, волею судеб став у власти, хотят показать, как работать на коммунальных началах[669].
Положения указанных докладов можно дополнить также заключениями из доклада председателя Самарского губисполкома Л. Сокольского в СНК 13 мая 1919 г. Автор доклада в правительство Советской Республики сообщал: после занятия Самарской губернии советскими войсками, крестьянство губернии обязали выполнить «ряд обязательств экономического характера в короткий срок, а близость фронта увеличивала эти тяготы. Поставка подвод для армии до последнего времени без какой—либо оплаты, мобилизация людей, лошадей, различные реквизиции, перевалочная грузовая повинность через Волгу – все это в достаточной мере расстраивало крестьянское хозяйство, ухудшая его и без того потрепанный инвентарь. Сильно отягощала крестьян поставка дров для Самары и железной дороги. Раньше значительная часть заготовленных дров подвозилась во время навигации, а железная дорога обслуживалась, главным образом, жидким топливом. Взамен ссыпанного хлеба крестьянин ввиду расстройства транспорта и ряда других причин не получал мануфактуры и других товаров. Были случаи, когда беднота, не ссыпавшая хлеба, стояла при удовлетворении мануфактурой на последнем месте». От злоупотреблений органов власти, по оценке докладчика, страдало больше всего среднее и беднейшее крестьянство[670].
«Вилочное восстание». В январе – марте 1920 г. в уездах Казанской, Уфимской, Самарской, Симбирской губерний прокатилась волна одного из самых мощных крестьянских восстаний на территории Советской России в годы Гражданской войны, названного современниками «вилочным» (вилы – оружие повстанцев), или «восстанием Черного Орла и земледельца» (так подписывались воззвания штаба повстанцев). В феврале—марте 1920 г. оно охватило территорию, где проживало около 3 млн крестьян. Армия восставших крестьян достигала 35 тыс. человек[671]. По масштабу, числу участников и ожесточенности его можно сравнить с антоновщиной. Так же, как и «чапанная война», «вилочное восстание» стало масштабным протестным явлением – реакцией крестьянства прифронтовой полосы районов Среднего Поволжья и Урала, освобожденных от власти Колчака летом 1919 г., против проводимой там с осени того же года продовольственной политики большевиков. Если в конце 1918 – начале 1919 г. основная тяжесть продразверстки легла на уезды Казанской, Симбирской и Самарской губерний, освобожденных от власти белых осенью 1918 г., то в конце 1919 г. эта участь постигла Уфимскую губернию, большинство населения которой составляли татары и башкиры. Продорганам удалось заготовить в Уфимской губернии из урожая 1919 г. 15 млн пудов зерна. В 1920 г. среди всех губерний и областей РСФСР она заняла второе место по количеству сданного государству хлеба.
Продразверстка была произведена без учета огромного урона, который понесли прифронтовые районы от военных действий, реквизиции рабочего и продуктивного скота белыми и красными войсками, убыли мужского населения в ходе мобилизаций. Основным средством выполнения продразверстки стали принуждение и насилие. Хлеб выгребался подчистую, без учета продовольственных нужд населения. Реальная угроза голода подтолкнула тысячи татар, башкир, русских, крестьян других национальностей Уфимской, Казанской и Самарской губерний на открытое массовое стихийное восстание. Огнем восстаний полыхал в Уфимской губернии Мензелинский уезд[672]: Антанивская, Старо—Кашировская, Новоспасская, Ерабашинская, Троицкая, Токмакская, Заинская, Языковская волости. В Казанской губернии – Чистопольский уезд: Кутелинская, Новомензелинская и Ярынская волости. В Самарской губернии – 2/3 Бугульминского уезда: Кичуйская, Черемшанская, Альметьевская, Старо—Сурпинская, Зайкаратайская, Новочесменская, Старо—Кувацская, Клявлинская, Иордоафронтьевская, Мордовокармальская, Темяшевская, Кустюминская, Честырлинская, Чемпалинская, Обдихеевская, Куакбашская, Черемшанская. В Мензелинском уезде повстанцы объявили мобилизацию от 18 до 50 лет[673].
«Вилочное восстание» было стихийным по своему характеру. Восставшие крестьяне стремились внести в него элементы организованности. В Заинске был создан центральный штаб «Черного Орла», координировавший действия повстанцев в населенных пунктах, охваченных восстанием, организовывались волостные и районные штабы, проводились мобилизации крестьян в «народную армию Черного Орла». Повстанцы объявляли мобилизацию в повстанческую армию от 18 до 50 лет. Основную массу повстанцев составляли татары и башкиры. Активное участие в восстании приняли крестьяне русских селений в его эпицентре, а также немецкие и латышские колонисты. «Вилочное восстание» показало глубину противоречий между крестьянством и Советской властью на почве продовольственной политики.
О том, как началось «вилочное восстание» в Мензелинском и Чистопольском уездах, доложил начальник особого отдела Запасной армии в своем докладе председателю ВЧК Ф. Э. Дзержинскому. В начале февраля 1920 г. в деревне Ялань Ерсубайкинской волости Мензелинского уезда Уфимской губернии уездным продотрядом производилась конфискация хлеба. Отбираемый у крестьян разнородный хлеб: рожь, овес, ячмень – продотрядники ссыпали на улице прямо в снег в одно место, что и возмутило крестьян и послужило поводом восстания. Восстание не носило организованный характер – это была просто разъяренная толпа, которая вооружилась, чем попало, набросилась на продотрядников и стала, избивая, гнать из своей деревни, сопровождая до следующих селений, которые присоединялись к восставшим. Из крестьянской среды выделялись руководители, восстание приобрело более организованный характер. Отдельные члены партии примкнули к повстанцам. Восставшие были плохо вооружены: вилы, колья, топоры, лопаты. Восстание в Чистопольском и Мензелинском уездах с помощью регулярных войск было ликвидировано[674]. Однако начальник особого отдела ошибался, докладывая Дзержинскому, что восстание «быстро ликвидировано». Регулярные войска погасили первую вспышку в двух уездах, рассеяли неорганизованную толпу крестьян. Через день, 9 февраля восстание охватило всю Уфимскую губернию и часть Казанской и Самарской губерний. Политбюро ЦК РКП (б) 17 февраля 1920 г. поручило Дзержинскому «самыми суровыми мерами ликвидировать кулацкое восстание в Мензелинском уезде»[675].
Местные руководители, как и в «чапанной войне», пытались снять с себя ответственность и найти виновников, организаторов восстания среди белогвардейцев и эсеров. Так, военно—революционный штаб Самарской губернии 17 февраля 1920 г. в самом начале восстания сообщил Ф. Э. Дзержинскому и начальнику войск ВОХР К. М. Валобуеву, что восстанием руководил штабс—капитан Шимановский – белогвардеец, именующий себя начальником штаба «Зеленой армии». Произвол продотрядов подменялся происками прежних помещиков, подбивавших крестьян на восстание, при этом фамилии помещиков информаторам назвать не удавалось. В сводках руководству сообщалось, что восстание вспыхнуло на продовольственной и национальной почве. Информация наверх искажала реальную картину: в частности, сообщалось, что русское население принимало участие в восстании неохотно, под угрозой[676]. Однако, например, в Белебеевском уезде Уфимской губернии восстание вспыхнуло вначале в волостях, где среди населения мусульман почти не было – Нагайбаковской и Бакалинской[677].
12 февраля восстание охватило практически все уезды Уфимской губернии, часть уездов Казанской и Самарской губерний. Председатель Казанского губисполкома И. И. Ходоровский 17 февраля 1920 г. направил Ленину телеграмму, в которой информировал о восстании: «В течение недели весь Чистопольский уезд, за исключением шести волостей, объят восстанием. Чистопольский уезд – кулацко—купецкий, здесь неиссякаемый источник брожения. Восстание началось в смежном Мензелинском уезде и перекатилось в Казанскую губернию. Лозунги: „Долой коммунистов и выкачку хлеба!“ К стихийному кулацко—крестьянскому бунту присоединились злостные дезертиры и кадры Всевобуча. По донесению из Чистополя, движение протекало так. Восточнее из центра повстанцев – Заинска Мензелинского уезда едут делегаты по ближайшим селам, собирают сходы, предлагают, иногда приказывают выступить против коммунистов. Эти села приветствуют таких делегатов, разгоняют сельсоветы, избивают коммунистов, выбирают военного коменданта и в свою очередь посылают делегатов в соседние села, и так далее. Военные коменданты имеют определенные инструкции своего центра, мобилизуют от 16 до 50 лет в народную армию, устанавливают связь между селами, волостями, собирают крестьян, многотысячная толпа, вооруженная в незначительном количестве винтовками, в большинстве дрекольями. Движение распространялось в течение недели вследствие отдаленности от Казани и отсутствия железнодорожного сообщения. Чистопольский карательный полк и продотряды оказались неспособными выдержать
